Неточные совпадения
Разговор этот происходил утром в праздничный день, а в полдень вывели Ионку на базар и, дабы сделать вид его более омерзительным, надели на него сарафан (так как в числе последователей Козырева учения было много женщин), а на груди привесили дощечку с надписью: бабник и прелюбодей. В довершение всего квартальные приглашали торговых
людей плевать на преступника, что и исполнялось. К вечеру Ионки не стало.
Сгоревших
людей оказалось с десяток, в том числе двое взрослых; Матренку же, о которой накануне был
разговор, нашли спящею на огороде между гряд.
«Да, он порядочный
человек и смотрит на дело как должно, — сказал себе Вронский, поняв значение выражения лица Голенищева и перемены
разговора. — Можно познакомить его с Анной, он смотрит как должно».
— Да, славный, — ответил Левин, продолжая думать о предмете только что бывшего
разговора. Ему казалось, что он, насколько умел, ясно высказал свои мысли и чувства, а между тем оба они,
люди неглупые и искренние, в один голос сказали, что он утешается софизмами. Это смущало его.
Лишившись собеседника, Левин продолжал
разговор с помещиком, стараясь доказать ему, что всё затруднение происходит оттого, что мы не хотим знать свойств, привычек нашего рабочего; но помещик был, как и все
люди, самобытно и уединенно думающие, туг к пониманию чужой мысли и особенно пристрастен к своей.
Все встали встретить Дарью Александровну. Васенька встал на минуту и со свойственным новым молодым
людям отсутствием вежливости к дамам чуть поклонился и опять продолжал
разговор, засмеявшись чему-то.
— Не обращайте внимания, — сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. — Я замечала… — начала она что-то, как в комнату вошел лакей с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись, с чрезвычайною быстротой написала и отдала ответ и вернулась к столу. — Я замечала, — продолжала она начатый
разговор, — что Москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к религии
люди.
И, желая переменить
разговор, он спросил о том, что интересовало их обоих, — о новом начальнике Степана Аркадьича, еще не старом
человеке, получившем вдруг такое высокое назначение.
Невольно, бессознательно для себя, он теперь во всякой книге, во всяком
разговоре, во всяком
человеке искал отношения к этим вопросам и разрешения их.
Левин видел, что так и не найдет он связи жизни этого
человека с его мыслями. Очевидно, ему совершенно было всё равно, к чему приведет его рассуждение; ему нужен был только процесс рассуждения. И ему неприятно было, когда процесс рассуждения заводил его в тупой переулок. Этого только он не любил и избегал, переводя
разговор на что-нибудь приятно-веселое.
Вернувшись домой к Петру Облонскому, у которого он остановился в Петербурге, Степан Аркадьич нашел записку от Бетси. Она писала ему, что очень желает докончить начатый
разговор и просит его приехать завтра. Едва он успел прочесть эту записку и поморщиться над ней, как внизу послышались грузные шаги
людей, несущих что-то тяжелое.
Он знал, что такое военный
человек, и, по виду и
разговору этих господ, по ухарству, с которым они прикладывались к фляжке дорогой, он считал их за плохих военных.
— Стива говорит, что гораздо лучше давать деньги, — продолжала между тем Долли начатый занимательный
разговор о том, как лучше дарить
людей, — но…
Все эти хлопоты, хождение из места в место,
разговоры с очень добрыми, хорошими
людьми, понимающими вполне неприятность положения просителя, но не могущими пособить ему, всё это напряжение, не дающее никаких результатов, произвело в Левине чувство мучительное, подобное тому досадному бессилию, которое испытываешь во сне, когда хочешь употребить физическую силу.
Но она слишком была проста и невинна, чтоб уметь прекратить этот
разговор, и даже для того, чтобы скрыть то внешнее удовольствие, которое доставляло ей очевидное внимание этого молодого
человека.
Однажды, наскучив бостоном и бросив карты под стол, мы засиделись у майора С*** очень долго;
разговор, против обыкновения, был занимателен. Рассуждали о том, что мусульманское поверье, будто судьба
человека написана на небесах, находит и между нами, христианами, многих поклонников; каждый рассказывал разные необыкновенные случаи pro [за (лат.).] или contra. [против (лат.).]
Княжне начинает нравиться мой
разговор; я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она начинает видеть во мне
человека необыкновенного.
Разговор сначала не клеился, но после дело пошло, и он начал даже получать форс, но… здесь, к величайшему прискорбию, надобно заметить, что
люди степенные и занимающие важные должности как-то немного тяжеловаты в
разговорах с дамами; на это мастера господа поручики и никак не далее капитанских чинов.
— Превосходно изволили заметить, — отнесся Чичиков, — точно, не мешает. Видишь вещи, которых бы не видел; встречаешь
людей, которых бы не встретил.
Разговор с иным тот же червонец. Научите, почтеннейший Константин Федорович, научите, к вам прибегаю. Жду, как манны, сладких слов ваших.
Нечего делать: нужно было дать синицу в руки. Скептическая холодность философа вдруг исчезла. Оказалось, что это был наидобродушнейший
человек, наиразговорчивый и наиприятнейший в
разговорах, не уступавший ловкостью оборотов самому Чичикову.
В первую минуту
разговора с ним не можешь не сказать: «Какой приятный и добрый
человек!» В следующую за тем минуту ничего не скажешь, а в третью скажешь: «Черт знает что такое!» — и отойдешь подальше; если ж не отойдешь, почувствуешь скуку смертельную.
При ней как-то смущался недобрый
человек и немел, а добрый, даже самый застенчивый, мог разговориться с нею, как никогда в жизни своей ни с кем, и — странный обман! — с первых минут
разговора ему уже казалось, что где-то и когда-то он знал ее, что случилось это во дни какого-то незапамятного младенчества, в каком-то родном доме, веселым вечером, при радостных играх детской толпы, и надолго после того как-то становился ему скучным разумный возраст
человека.
Все-таки зять был
человек посторонний, а предмет требовал уединенного и дружеского
разговора.
— Помилуйте, что ж за приятный
разговор?.. Ничтожный
человек, и больше ничего, — отвечал Чичиков.
«Гость, кажется, очень неглупый
человек, — думал хозяин, — степенен в словах и не щелкопер». И, подумавши так, стал он еще веселее, точно как бы сам разогрелся от своего
разговора и как бы празднуя, что нашел
человека, готового слушать умные советы.
Против догадки, не переодетый ли разбойник, вооружились все; нашли, что сверх наружности, которая сама по себе была уже благонамеренна, в
разговорах его ничего не было такого, которое бы показывало
человека с буйными поступками.
Трещит по улицам сердитый тридцатиградусный мороз, визжит отчаянным бесом ведьма-вьюга, нахлобучивая на голову воротники шуб и шинелей, пудря усы
людей и морды скотов, но приветливо светит вверху окошко где-нибудь, даже и в четвертом этаже; в уютной комнатке, при скромных стеариновых свечках, под шумок самовара, ведется согревающий и сердце и душу
разговор, читается светлая страница вдохновенного русского поэта, какими наградил Бог свою Россию, и так возвышенно-пылко трепещет молодое сердце юноши, как не случается нигде в других землях и под полуденным роскошным небом.
В голове просто ничего, как после
разговора с светским
человеком: всего он наговорит, всего слегка коснется, все скажет, что понадергал из книжек, пестро, красно, а в голове хоть бы что-нибудь из того вынес, и видишь потом, как даже
разговор с простым купцом, знающим одно свое дело, но знающим его твердо и опытно, лучше всех этих побрякушек.
Герой наш, по обыкновению, сейчас вступил с нею в
разговор и расспросил, сама ли она держит трактир, или есть хозяин, и сколько дает доходу трактир, и с ними ли живут сыновья, и что старший сын холостой или женатый
человек, и какую взял жену, с большим ли приданым или нет, и доволен ли был тесть, и не сердился ли, что мало подарков получил на свадьбе, — словом, не пропустил ничего.
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать
людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Всё это часто придает
Большую прелесть
разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
— Зачем же так неблагосклонно
Вы отзываетесь о нем?
За то ль, что мы неугомонно
Хлопочем, судим обо всем,
Что пылких душ неосторожность
Самолюбивую ничтожность
Иль оскорбляет, иль смешит,
Что ум, любя простор, теснит,
Что слишком часто
разговорыПринять мы рады за дела,
Что глупость ветрена и зла,
Что важным
людям важны вздоры,
И что посредственность одна
Нам по плечу и не странна?
Княгиня очень много говорила и по своей речивости принадлежала к тому разряду
людей, которые всегда говорят так, как будто им противоречат, хотя бы никто не говорил ни слова: она то возвышала голос, то, постепенно понижая его, вдруг с новой живостью начинала говорить и оглядывалась на присутствующих, но не принимающих участия в
разговоре особ, как будто стараясь подкрепить себя этим взглядом.
— И прекрасно делают, — продолжал папа, отодвигая руку, — что таких
людей сажают в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых особ, — прибавил он с улыбкой, заметив, что этот
разговор очень не нравился матушке, и подал ей пирожок.
Стало быть, кроме найма квартиры и
разговоров о крови, этот
человек ничего не может рассказать.
— А осмелюсь ли, милостивый государь мой, обратиться к вам с
разговором приличным? Ибо хотя вы и не в значительном виде, но опытность моя отличает в вас
человека образованного и к напитку непривычного. Сам всегда уважал образованность, соединенную с сердечными чувствами, и, кроме того, состою титулярным советником. Мармеладов — такая фамилия; титулярный советник. Осмелюсь узнать: служить изволили?
— Зачем тут слово: должны? Тут нет ни позволения, ни запрещения. Пусть страдает, если жаль жертву… Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие
люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть, — прибавил он вдруг задумчиво, даже не в тон
разговора.
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один
разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному
человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка, среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
И, схватив за руку Дунечку так, что чуть не вывернул ей руки, он пригнул ее посмотреть на то, что «вот уж он и очнулся». И мать и сестра смотрели на Разумихина как на провидение, с умилением и благодарностью; они уже слышали от Настасьи, чем был для их Роди, во все время болезни, этот «расторопный молодой
человек», как назвала его, в тот же вечер, в интимном
разговоре с Дуней, сама Пульхерия Александровна Раскольникова.
У всех есть тема для
разговора, у дам, например… у светских, например,
людей высшего тона, всегда есть разговорная тема, c’est de rigueur, [так уж заведено (фр.).] а среднего рода
люди, как мы, — все конфузливы и неразговорчивы… мыслящие то есть.
Позвано несколько
человек — черт знает что такое! — продолжал Петр Петрович, расспрашивая и наводя на этот
разговор как бы с какою-то целию.
— Я, знаете,
человек холостой, этак несветский и неизвестный, и к тому же законченный
человек, закоченелый человек-с, в семя пошел и… и… и заметили ль вы, Родион Романович, что у нас, то есть у нас в России-с, и всего более в наших петербургских кружках, если два умные
человека, не слишком еще между собою знакомые, но, так сказать, взаимно друг друга уважающие, вот как мы теперь с вами-с, сойдутся вместе, то целых полчаса никак не могут найти темы для
разговора, — коченеют друг перед другом, сидят и взаимно конфузятся.
А вставать не хочется, опять те же
люди, те же
разговоры, та же мука.
Кабанова. Ведь от любви родители и строги-то к вам бывают, от любви вас и бранят-то, все думают добру научить. Ну, а это нынче не нравится. И пойдут детки-то по
людям славить, что мать ворчунья, что мать проходу не дает, со свету сживает. А, сохрани Господи, каким-нибудь словом снохе не угодить, ну, и пошел
разговор, что свекровь заела совсем.
Кнуров. Найдите таких
людей, которые посулят вам десятки тысяч даром, да тогда и браните меня. Не трудитесь напрасно искать; не найдете. Но я увлекся в сторону, я пришел не для этих
разговоров. Что это у вас за коробочка?
Робинзон. Очень семейный… Для меня тихая семейная жизнь выше всего; а неудовольствие какое или ссора — это Боже сохрани; я люблю и побеседовать, только чтоб
разговор умный, учтивый, об искусстве, например… Ну, с благородным
человеком, вот как вы, можно и выпить немножко. Не прикажете ли?
Паратов. Был
разговор небольшой. Топорщился тоже, как и
человек, петушиться тоже вздумал. Да погоди, дружок, я над тобой, дружок, потешусь. (Ударив себя по лбу.) Ах, какая мысль блестящая! Ну, Робинзон, тебе предстоит работа трудная, старайся…
Паратов. Помилуйте, за кого же вы меня принимаете! Если женщина свободна, ну, тогда другой
разговор… Я, Лариса Дмитриевна,
человек с правилами, брак для меня дело священное. Я этого вольнодумства терпеть не могу. Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
Паратов. Но и здесь оставаться вам нельзя. Прокатиться с нами по Волге днем — это еще можно допустить; но кутить всю ночь в трактире, в центре города, с
людьми, известными дурным поведением! Какую пищу вы дадите для
разговоров.
Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но никто, кроме меня, не понял грубых его обиняков; по крайней мере никто не обратил на них внимания. От песенок
разговор обратился к стихотворцам, и комендант заметил, что все они
люди беспутные и горькие пьяницы, и дружески советовал мне оставить стихотворство, как дело службе противное и ни к чему доброму не доводящее.
Разговор на этом прекратился. Оба молодых
человека уехали тотчас после ужина. Кукшина нервически-злобно, но не без робости, засмеялась им вослед: ее самолюбие было глубоко уязвлено тем, что ни тот, ни другой не обратил на нее внимания. Она оставалась позже всех на бале и в четвертом часу ночи протанцевала польку-мазурку с Ситниковым на парижский манер. Этим поучительным зрелищем и завершился губернаторский праздник.